На Новой сцене Александринского театра показали премьеру «Бани», сатирической пьесы Владимира Маяковского, написанной им в 1930-м, незадолго до гибели. В последние годы «Баню» практически не ставили, видимо посчитав ее неактуальной, да и творчество самого певца революции как-то тихо стали забывать. Премьера в Александринке показала, что Маяковского еще рано «сбрасывать с парохода современности». Мало того - он явно находится у штурвала этого парохода, везущего в «светлое будущее» все те пороки, от которых, по мнению поэта, в XXI веке давно должны были избавиться.
Авангард в квадрате
Как уже сообщал «Интересант», поставил спектакль новый главный режиссер Александринского театра Николай Рощин, который стал в своей первой работе в новом статусе еще и сценографом, и автором сценической редакции текста. То есть ему был дан карт-бланш, которым он и воспользовался. Благодаря чему мы наконец увидели все технические возможности Новой сцены, до этого в полном объеме демонстрировавшиеся, пожалуй, только на ее открытии. В «Бане» все чудеса современной театральной машинерии налицо. К тому же сам Маяковский обещал пьесу «с цирком и фейерверком», так что Новая сцена подходит для этой постановки как никакая другая.
Хотя решение поставить именно «Баню» и именно в авангардном ключе было рискованным. В пьесе слишком много устаревшего и в то же время слишком много авангардного. Устаревшее пришлось удалять, а авангардное ставить так, чтобы «авангард в квадрате», как назвал его Рощин, не заслонил содержание. Риск оказался оправданным. Спектакль получился и современным, и злободневным. Ведь бюрократия, чиновничье пустословие и чванство, которые высмеивал Маяковский, сегодня цветут таким буйным цветом, что ему и в страшных снах не могло присниться.
Бюрократический фейерверк
Поэтому все происходящее на сцене получает живой отклик в зале. Тем более что публика и актеры не сильно разделены. Общий вход в зал, зрительные ряды стоят прямо на сцене, сбоку маленький оркестрик, по периметру - разделенные стеклянными перегородками, как в современных офисах, рабочие места, за которыми сидят служащие.
Спектакль вроде бы уже начался, а вроде и нет. Когда к зрителям выходит Дмитрий Лысенков, играющий режиссера, и сообщает, что спектакль отменен, так как ждут комиссию, многие принимают его слова всерьез. И вот гудки автомобилей за окнами - тут «заиграла» задняя стена, представляющая собой стеклянные двери, ведущие на настоящую улицу, - комиссия прибыла.
Двери распахиваются, процессия из людей в черных пальто с каракулевыми воротниками и в шапках-пирожках, напоминающая заход членов Политбюро на стену Мавзолея во время советских праздников, входит и занимает свободные места в первом ряду. Именно этой комиссии режиссер должен представить свой спектакль - об изобретателе машины времени Чудакове (Тихон Жизневский) и его коллегах, сталкивающихся с бюрократическими препонами в лице некоего Управления по согласованию во главе с его начальником Победоносиковым - сокращенно главначпупсом. Исполняет эту роль Виталий Коваленко, и его главначпупс просто собирательный образ «главначпупсов» всех времен - и внешность, и манера поведения, и разговоры, каждый с таким хоть раз в жизни да сталкивался.
Разговоры членов приемной комиссии - это вообще обещанный Маяковским «фейерверк». Общие фразы, плавно перетекающие одна в другую, абсолютно бессмысленные, но создающие иллюзию многозначительности. Вот Иван Иванович (Виктор Смирнов) все рвется кому-то позвонить, рассказывает, что был в Англии, где «одни англичане», и в Швейцарии, где «одни швейцарцы», и готов поддержать любой начальственный призыв. «Лизнуть сапожок» начальнику - вот главная задача всех работников управления и даже рисующего портрет Победоносикова художника Бельведонского (Степан Балакшин). Естественно, члены приемной комиссии видят в спектакле намек на себя и требуют все переделать - «сделайте нам красиво, как в Большом театре». И режиссер быстренько вставляет в постановку «пластические этюды» с танцующим капиталом и скидывающими его рабочими. Шикарная и очень смешная сцена, практически документально повторяющая те живые пирамиды из рабочих и крестьян, которыми так увлекались на заре советского государства.
Комиссия довольна. Спектакль принят.
Назад, в прошлое
Финал его, когда прибывшая на машине будущего из 2030 года фосфорическая женщина (Елена Вожакина) забирает с собой Чудакова со товарищи в коммунистическое завтра, но оставляет бюрократов, которым там нет места, придумал наивный Маяковский.
Реалистичный Рощин его несколько переделал, и в конце концов «отбывшие в коммунизм», измученные и в арестантских робах, падают обратно в объятия Победоносикова с воплями и просьбами забрать их из будущего в настоящее. Бюрократия оказалась гуманнее «коммунизма» XXI века.
Такая вот история, которая, несмотря на то что обросла современными техническими наворотами, не слишком изменилась со времен Маяковского. И поэт, наверное, этому бы очень удивился, но в то же время и порадовался, как талантливо и с какой фантазией ее поставили люди, живущие уже практически в том самом 2030-м. Где, как выяснилось, по-прежнему смеются над тем, над чем смеялись сто лет назад. Только, к сожалению, смеясь, не расстаются со своими недостатками.
Анна ВЕТЛИНСКАЯ,
интернет-журнал «Интересант»