Премьера спектакля «Мертвые души Гоголя» в петербургском Театре на Васильевском оставила двойственные впечатления. Смешной и одновременно трагичный спектакль удивил спорными решениями. Ревизия поэмы произведена тотальная, а Гоголь в постановке если и есть, то какой-то, пардон, «трансгендерный».
Название нового спектакля - не просто «Мертвые души», а «Мертвые души Гоголя» - лукаво. Классик русской литературы написал свою поэму именно так, как написал - для своих современников в той реальности, которая их окружала. Драматург Ася Волошина и режиссер Денис Хуснияров лишили Гоголя умиротворяющей хрестоматийной патины и представили совсем не гоголевский, а собственный взгляд на события.
Получилось что-то вроде концертной версии «Мервых душ». Эпизоды бессмертного произведения перетасованы по усмотрению режиссера и автора пьесы и представлены в виде отдельных номеров. Обеспечить единство действия призваны два конферансье, произносящие подводки либо послесловия к номерам «программы».
Первый - этакая филологическая дева, глупо хихикающая, жеманная, с пионерским задором. Как ни старалась актриса Анна Королева, как ни хлопотала лицом - что хотели подчеркнуть этим образом постановщики, осталось решительно непонятным. Предостеречь от предвзятого отношения к «Мертвым душам» как к чему-то, имеющему право на существование только в школьной программе? Обеспечить легкость восприятия зрителем своего замысла? Бог весть. Порой казалось, что они просто прикалывались.
Второй ведущий был гораздо более понятным, хотя некоторых поклонников классики мог фраппировать. Все-таки Гоголь в образе платиновой блондинки с усиками и в белом фраке - не самый привычный портрет писателя. Илона Бродская представляла не только Гоголя, но в первую очередь Душу - так и значится в афише. Разумеется, истинно живую, в противовес главным действующим лицам. Получилось очень мило, хоть и донельзя предсказуемо. Словом, в этом случае форма явно преобладала над содержанием.
А вот Павел Иванович Чичиков и помещики посещенной им губернии оказались совсем не предсказуемы.
Чичиков (Артем Цыпин) - вроде как в первоисточнике - и приторный, и жесткий одновременно. Но если у Гоголя главный герой скорее обойдется гибкостью ума и шарлатанством, однако для достижения поставленных целей всё же не запятнает рук, то цыпинский Чичиков пожалуй что и зарежет при случае - как тот губернатор в характеристике, данной Собакевичем («Дайте ему только нож да выпустите его на большую дорогу - зарежет, за копейку зарежет»). Мягкость форм и поступков, определенный задор, даже какое-то мягкосердечие артист соединил с очень недобрым взглядом. Даже порочным - чего гоголевский персонаж никак себе бы не позволил. Но на дворе давно другие времена и даже хрестоматийные герои вынуждены перемениться.
Эта участь не миновала и губернаторскую дочку. Мария Щекатурова, представляя трепетную выпускницу благородного института, вынуждена чередовать зефирное перемещение на пуантах с шарканьем кроссовками, а томность взгляда сдабривать постоянным «шоканьем», которое прилично услышать только в подворотне. И если ранее об этом персонаже можно было припомнить разве что «ах, как манерна! Боже, как манерна!», то теперь перед нами - отборный кусок плоти, который уже видывал виды и вполне готов к трансформации в одну из роскошных светских бабочек.
У вышеперечисленных артистов задачи были непростые. Но остальным пришлось еще сложнее - для каждого из помещиков нашлось alter ego. И это было действительно занятно.
Сначала всё ограничивалось буффонадой. По факту Чичиков находится в гостях сразу у всех помещиков - роскошного, статного, златокудрого Манилова (Вадим Сердюков), заводного и громкого Ноздрева (Давид Бродский), медведеподобного Собакевича (роскошная работа Анны Захаровой), непрерывно восклицающей Коробочки (Татьяна Малягина) и запрятанного до поры в рояле Плюшкина (Владимир Постников). Вот они наперебой делятся заветным с Чичиковым, и при этом «майский день, именины сердца» идет едва ли не через запятую с не менее известным «продаст, обманет, еще и пообедает с вами!». Застольные эпизоды также сведены в один: помещики выглядывают в окошки и зазывают на трапезу точь-в-точь, как это делали на бойком месте продавцы шавермы до наступления нынешней поры всеобщего безразличия друг к другу в целом и продавца к покупателю в частности. Но на сцене интерес есть, глаза горят, рты кричат - словом сплошное «Павел Иванович! Павел Иванович!» до головокружения.
Настроение резко меняется во втором отделении. Когда милые и эксцентричные помещики превращаются в злобные начальственные фигуры, облаченные в генеральские шинели номенклатурного мышиного цвета. И это совсем не та заветная гоголевская шинель, которая так печально аукнулась несчастному Акакию Акакиевичу. Манилов теперь полицмейстер, Плюшкин - председатель, Ноздрев - почтмейстер, Собакевич - прокурор (всё тот же медведь, но с косой, как некогда у Юлии Тимошенко). Самое разительное изменение претерпела Коробочка - она теперь психопатка-губернатор. Сцена неожиданного расстрела ею своей команды абсурдна только внешне: история страны вполне может доказать ее логичность. И то, что философически-житейская позиция Чичикова в конце концов сменяется тяжким бредом, который в спектакле предстает во снах Павла Ивановича, также воспринимается из зала вполне естественно.
В общем, зрителям премьеры в Театре на Васильевском довелось и посмеяться до слез, и крепко призадуматься. Правда, только тем, кто читал настоящие «Мертвые души» и понял, что на сцене им показали нечто совсем другое. Но главный вопрос, поставленный классиком, волнует и его современных продолжателей: - куда же несется Русь? Гоголь не дал ответа. Создатели спектакля - тем более.
Константин КАЮКОВ,
интернет-журнал «Интересант»