Фестиваль «Звезды белых ночей», проходящий в летние месяцы в Мариинском театре, продолжился представлением на исторической сцене оперы Чайковского «Мазепа». Помимо великолепного исполнения этот спектакль выделяется своей актуальностью, о которой его создатели, конечно, не могли и предполагать.

«Это космос! У меня ком в горле!» - мужчина в дорогом костюме из соседней ложи бенуара не считал нужным скрывать эмоции. А рядом, но уже в партере, вытирали слезы две невесомые девушки, еще четверть часа тому раздражавшие соседей пусть тусклым, но всё же светом экранов своих смартфонов. Весь зал Мариинского театра просто отбил ладони, устроив овацию исполнителям оперы, не дожидаясь финала - уже в конце второго действия.

Впрочем, этот успех был ожидаем. «Мазепа» пусть и не относится в целом к числу безусловных шедевров, но сцена казни всем известного по пушкинской поэме «Полтава» Василия Кочубея является одной из самых эмоциональных картин в русской музыкальной классике. Да и в мировой, пожалуй, тоже.

Но конкретно это исполнение оперы было не рядовым. В партии Кочубея дебютировал бас Станислав Трофимов, который проводит второй сезон в качестве солиста труппы Мариинского театра. И дебют этот получился великолепным. Трофимов на сцене просто схлестнулся с исполнителем заглавной партии - титулованным баритоном Владиславом Сулимским. И вряд ли в этот вечер можно было однозначно ответить, кто же все-таки является главным героем оперы.

Начиная со сцены противостояния Кочубея и Мазепы в первой картине и вплоть до последней молитвы перед казнью, Трофимов рисует своего героя, который в короткое время опустился с вершины преуспевания до положения оболганного патриота, которому не поверил сам царь Петр, щедрыми мазками. И чем больше страданий выпадает на пути Кочубея, тем возвышеннее и чище становится его душа, готовая предстать перед небесным судом. В этом смысле сцена предсмертной молитвы поруганного отца прекрасной Марии и его соратника Искры (Леонид Захожаев) прямо отсылает нас к покаянным церковным песнопениям, чему также способствовала великолепная работа хора Мариинского театра.

Эффект, заложенный Чайковским, многократно усиливается благодаря самому духу постановки. Важнейшая деталь - в Мариинском театре идет капитальное возобновление постановки Ильи Шлепянова, которую тот осуществил в 1950 году. Эпохе позднего Сталина было суждено стать временем высшего расцвета советского «большого стиля». Герои преодолевают беды и лишения на пути к идеалу - служению стране, обществу, высшей идее. И всё это - на фоне богатого, если не сказать пышного, антуража. Здесь всё, как мы любим: экстатические заламывания рук и подгибания коленей, трагические и героические позы, монументальные и впечатляющие декорации. Как это далеко от популярного ныне режиссерского минимализма, когда несколько покосившихся палок с кусками материи с равным успехом символизируют и чертог, и сточную канаву. А несовпадения либретто с действиями персонажей настолько вопиющи, что зрителю приходится с отчаянием отыскивать некие смыслы, чтобы хоть как-то объяснить нелепость происходящего на сцене. Или просто закрыть глаза и слушать музыку.

Но, повторимся, мариинский «Мазепа» - откровенный «большой стиль». Главные женские партии - жена Кочубея Любовь (Ольга Савова) и его дочь Мария (Татьяна Павловская) - эталонные героини, демонстрирующие как тонкий лиризм, так и роковое героическое начало. По части лирики им не уступает влюбленный в Марию молодой казак Андрей (Сергей Семишкур). Сцена его признания в любви очень напоминает аналогичные излияния души Ленского. Нет никакого сомнения, что композитор, работая над «Мазепой», вернулся к этому лирическому образу, только перенеся его на этническую почву.

И раз уж речь зашла об этничности, - Украина в опере просто блистательна. Яркие, богатые костюмы обычных казаков и казачек, а не только главных героев, роскошные танцы в хореографии Василия Вайнонена, метафорические образы кобзаря с мальчиком-поводырем - зрелище впечатляющее. Этому светлому миру противостоят изменник Мазепа, принимающий благословение у священника-иезуита, и его войско. А образ эталонной украинской панночки Марии, позабывшей семью и предков ради предателя, призвавшего на родную землю шведских и польских оккупантов, парадоксальным и самым печальным образом актуализировала наша суровая действительность. Разумеется, ни Александр Сергеевич Пушкин, ни Петр Ильич Чайковский и помыслить не могли, что потомки вольных казаков спустя столетия предпочтут пойти мазепиным путем - «теперь бы грянуть нам войною на ненавистную Москву!». Правда, сами нынешние украинцы оценили «гетмана-злодея» в десять гривен, поместив его портрет на купюру соответствующего номинала. Что ж, классика на то и классика, чтобы быть актуальной на века вперед. И давать всему свою цену.

Остается добавить, что «Мазепу» Чайковского невозможно увидеть и услышать на Украине. Это произведение - абсолютное табу для местных оперных театров. Впрочем, что тут говорить - с украинского репертуара снята даже «Пиковая дама», которую ставят на престижнейших мировых сценах. Всему виной - о, ужас! - сцена появления на балу Екатерины Великой. Еще как-то держатся «Евгений Онегин» с «Иолантой». Из наследия Чайковского больше всего повезло «Лебединому озеру» и «Щелкунчику». Это балеты. Там молчат.

Евгений ХАКНАЗАРОВ,

интернет-журнал «Интересант»

Фото предоставлено пресс-службой Мариинского театра. Автор фото - Валентин Барановский