Разбуди любого бывшего советского гражданина ночью и скажи слово «Мимино», и он тут же процитирует что-нибудь из этого культового фильма. Та же история с «Кин-дза-дза!» и еще рядом картин, сценарии к которым написал Резо Габриадзе. И уже немыслим облик Петербурга без маленького Чижика-Пыжика, сидящего в самом центре величественного города, у моста над Фонтанкой. Его придумал Габриадзе. Потому что он еще и художник, и скульптор, и кукольных дел мастер, и музыкант. А по большому счету он просто знаток человеческих душ, умеющий объединить в своих работах, казалось бы, необъединимое - комедию и трагедию, пафос и нежность, любовь и разлуку…
Всё это есть и в его легендарной пьесе «Какая грусть, конец аллеи…», которую Габриадзе впервые поставил почти тридцать лет назад в Лозанне. А недавно он доверил постановку пьесы молодому режиссеру Андрею Калинину, сам же выступил в качестве художника-постановщика - удаленно, его «руками» стал Юрий Сучков - и взял на себя музыкальное оформление спектакля.
Премьера состоялась на Новой сцене Александринки, где мир пьесы Габриадзе был поддержан всеми техническими возможностями современного театра. Которые при этом абсолютно не заслоняют сути - желания каждого из нас увидеть «в конце аллеи» свет. Только, похоже, «конец аллеи», как в стихотворении Фета, строчка из которого и стала названием пьесы, все-таки «исчез в пыли».
А аллея в спектакле есть - кладбищенская. Сюда приходит главная героиня спектакля Мери (прекрасная роль Ольги Белинской) после долгих лет в сталинских лагерях, куда ее - приму оперного театра - забирают прямо во время показа «Травиаты». Ватник - поверх сценического платья, ноги - в валенки, и в общий вагон - ей еще повезло, там людей много, греют друг друга.
Но на ужасах сталинских репрессий создатели спектакля заострять внимание не стали - одного эпизода вполне хватило, чтобы и так все стало понятно. Дальнейшее действие разворачивается на кладбище, куда Мери попадает уже в качестве электросварщика. И неожиданно здесь все оказываются «свои» - умерший во время ее отсидки муж (Александр Паламишев), музыкант (Сергей Паршин) и чиновник «от культуры» (Игорь Волков). Теперь они памятники. И тут, конечно, напрашивается шутка из еще одного культового советского фильма: «Он же памятник, кто его посадит».
Но только напрашивается. Потому что эти памятники, несмотря на свой вид - Габриадзе и Сучков добились поразительной достоверности: пыль, плесень, птичка на голове, улитка на рукаве, - живее всех живых. Они чувствуют, радуются, страдают и ждут. Ждут, когда придут те, кого они любили. И если муж Мери ее дождался, то к остальным так никто и не придет. Тогда Мери - актриса все-таки - сыграет этих любимых сама. И это будет обман во благо. Так как очень скоро на кладбище прибудет комиссия, которая решит, что памятники вполне можно и убрать, а на месте кладбища должна пройти дорога.
Но «гуманные» чиновники решают не уничтожить кладбищенскую аллею окончательно, а просто перенести памятники в городской парк, только в другом качестве - и памятник музыканту превратился в памятник Чайковскому, чиновник стал Циолковским, а муж Мери чуть ли не Лениным, по крайней мере на постаменте его памятника написали «учиться, учиться и учиться». И эти памятники уже не любят и не страдают, теперь они «просто памятники». Вот он, юмор «на грани», когда не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться.
Правда, даже на этом эпизоде смеяться совсем не хочется, потому что как раз с иронией и юмором в спектакле вообще не сложилось. Хотя иногда, когда сюжет уж совсем впадает в безысходность, ее очень не хватает. Тем более что и пьеса заявлена как комедия, и Габриадзе силен как раз в слиянии жанров. Но, видимо, суровый питерский менталитет давит настолько сильно, что при всем желании зрителям не весело ни разу.
Да и последний монолог Мери, уходящей от ставших чужими и равнодушными памятников, куда-то на свою «аллею», не вызывает никаких иллюзий. «Уйти, исчезнуть, раствориться», оставив как можно меньше следов на земле, - ее финальные слова навевают такую редкостную тоску, что даже в гардероб отаплодировавшие зрители идут медленно и печально - нечастый случай в современной театральной действительности.
В общем, питерское уныние победило грузинское жизнелюбие, а вместе с ним и авторский стиль Габриадзе. И даже Фета, в стихотворении которого все-таки есть строки о том, что «надежда в сердце тлеет».
Спектакль же никаких надежд не оставляет и ясно дает понять, что счастья нет нигде - ни на земле, ни выше - и все наши старания напрасны. И автор, видимо, с этим согласился, раз одобрил такое видение вопроса. Все-таки с тех пор, как он писал комедию, прошло много времени, и, наверное, за эти годы его мироощущение изменилось. Хотя, может, в каком-нибудь более оптимистичном городе, чем Петербург, пьесу Габриадзе вполне могут поставить и «на позитиве».
Анна ВЕТЛИНСКАЯ,
интернет-журнал «Интересант»
